— Ну что, Михаил Сергеевич, давай прощаться, поеду дебет с кредитом сводить, — весело сказал Федирко моему боссу. — Обуржуажусь там.

— Как сказал Ленин: «кооперативы —… единственный аппарат, созданный капиталистическим обществом, который мы должны использовать», — быстро сориентировался политически грамотный Лунёв.

— Вот потому международный альянс нас и лишил права голоса в пятьдесят четвертом году, мы всего лишь член-корреспонденты, — хохотнул Федирко.

«Значит, он в Стокгольм на конгресс не поедет», — подумалось мне.

Начавшись с шуток, наше общение продолжилось в весьма доверительном тоне. Расспросили о трудностях, задали пару вопросов мне. Не в тему высказался лишь Плисов, когда спросил, почему я, уже будучи коммунистом, не являлся секретарём первички, учась в заочной школе.

— Для секретарей первичных и цеховых парторганизаций обязателен партийный стаж не менее одного года. Об этом в Уставе КПСС сказано, а я к тому времени всего пару месяцев как был коммунистом, — важно пояснил я, вызвал одобрительные взгляды партийных чиновников крайкома. А Лунёв так вообще на меня как на родного сына посмотрел.

— Не тяжело совмещать и учёбу, и работу, и МЖК? — спросил Олег Семенович.

— В МЖК я всего лишь зам и начальник одного из строительных отрядов. И тут на полставки работаю, а в университете экзамены я сдаю экстерном, и есть освобождение от физкультуры, — отчитался я, мысленно добавив к своей нагрузке ещё и видеосалон.

— Точно, ты же ещё спортсмен, — вспомнил Шенин. — А там как?

— В ноябре поеду на отборку к чемпионату России, если отпустите. В декабре международный турнир в Пи… Ленинграде, — споткнулся я.

— Ну, идите работайте, а ты, Михаил Сергеевич, натаскивай Толю, твоя смена, — весьма недипломатично сказал напоследок наш новый первый, да ещё добавил мне вполголоса: — Зайдешь потом ко мне вечером.

Выходим, понятно, в разном настроении — мне интересно, чего там Шенин от меня хочет, а Лунёва ткнули в возраст. Кому приятно? Мы были одни из последних, после нас только организационный отдел оставался. Не сговариваясь, идём вместе обедать. Наши гаврики тоже тут, но сидят кучками порознь. Архивные увядшие феи вместе в одном конце зала, Зина, Ира и Егор в другом, а Мария со злобно глянувшим на меня Олегом Игоревичем расположились недалеко от окна, в углу. Свободных столиков немного, но есть, как раз около этой влюблённой парочки. Хотя Мария вряд ли какие-то чувства к нашему особисту испытывает, такие как она, всю жизнь любят только одного человека — себя. Берём подносы, не сговариваясь ставим на них тарелки с гороховым супом и картошку с гуляшом. Гуляша приветливая работница столовой моему шефу положила вдвое больше, чем в мою порцию.

— Хочешь знать, о чём с тобой Шенин будет говорить? — не стесняясь ушей правнучки и сотрудника КГБ, спросил меня шеф.

— Если у вас есть предположения, с удовольствием их выслушаю, — вежливо отвечаю я, хотя не особо настроен на такой разговор при подчиненных.

— По поводу организации ветеранов-интернационалистов, — удовлетворился моей вежливой просьбой Лунёв.

— А что там не так? — моя ложка с супом застыла около рта.

Чисто в теории там много чего может не так быть, но при чём тут я?

— Речь идёт о всесоюзной организации, твой старший товарищ с большими погонами, — ты знаешь про кого я, — собрал информацию о всех воинах-интернационалистах по краю.

— Знаю, это было моё предложение. Так быстрее организовать совет ветеранов, — припомнил встречу на даче у Власова я.

— Да ладно! — теперь застыла ложка шефа, он даже откинулся на спинку стула. — Как ты это смог?

— Власов специально меня к себе для этого на дачу позвал, там был… — начал рассказывать я.

— Стоп, не тут, идём ко мне в кабинет, — прервав меня, Лунев встал и собрался уходить.

— А гуляш? — с досадой напомнил я.

— Найдём чем у меня перекусить, — в раздражении Михаил Сергеевич махнул рукой и, глядя на Марию, строго добавил: — Ты тут долго не сиди, обед закончится — иди работать.

Федор Петрович Демьяненко, подполковник-афганец, с которым меня познакомил Власов у себя на даче, круто взялся за дело. В настоящее время он уже координирует больше двадцати региональных организаций, в которых состоят около пяти тысяч человек! И планируется их общий съезд в следующем году. Основной целью они поставили защиту прав и интересов членов организации в органах власти, оказание поддержки ветеранам боевых действий, их семьям и семьям погибших и без вести пропавших. Кроме того, немаловажной частью деятельности будет военно-патриотическая, духовная и спортивная работа с подрастающим поколением, увековечивание памяти подвигов воинов-интернационалистов. Названия везде разные. К примеру, в Нефтеюганске объединились при городском комитете комсомола и создали городской клуб воинов запаса «Патриот». Основная задача — подготовка молодых ребят на территории Нефтеюганского региона к службе в Вооруженных силах.

Всё это я уже выяснил после, позвонив в Москву Власову. Министр уделил мне минут пять и вкратце рассказал суть дела. На ЦК этот вопрос ещё не выносили, лишь поэтому нет широкой огласки деятельности по созданию этой организации. Демьяненко планирует к нам в край нанести визит, и, скорее всего, Шенину нужно будет понять, что это за человек, кто за ним стоит и почему, кроме встречи с ним — первым секретарём крайкома КПСС, подполковник запаса запросил встречу с неким Анатолием Штыбой?

— Понимаешь, решения партии ещё нет, но на местах смотрят на эти инициативы положительно, — пояснял мне Шенин в своём новом рабочем кабинете.

Я, разумеется, всё рассказал, что знал и пообещал с Демьяненко встретиться с удовольствием. Но вызвал меня Олег Семенович не для этого. В ноябре в Ашхабаде планируется проведение Всесоюзного сбора молодых воинов запаса, в числе которых будет много бывших воинов-интернационалистов. И, как выяснилось, поехать старшим, кроме меня, некому!

— А когда сбор этот? — уточняю я.

— Недолго, с одиннадцатого по восемнадцатое. Ты не переживай, сразу потом на бокс свой уедешь, от края надо человек десять отправить, и не только воинов-афганцев, но и просто тех, кто служил.

— Так сбор под эгидой ЦК ВЛКСМ, — читаю я служебную бумагу в кабинете первого. — И совсем это не Ашхабад. Келята и Фирюза, я таких названий и не слышал.

— Где? — удивляется Шенин. — Насчет комсомола — так ты недалеко оторвался, и по возрасту подходишь. Кого послать? Не Лунева же?

«Сбор в Ашхабаде будет проводиться на базе поселка Фирюза и горного учебно-тренировочного центра „Келята“ ТуркВО в условиях, максимально приближенных к военному распорядку», — читаю дальше я. — Да я не отказываюсь, задачу понял.

Хорошо, что я второй салон не успел запустить, придется уехать почти на весь ноябрь!

— Толя, ну что там у первого? — в кабинет зашёл Лунёв и, хмуро глянув на прихорашивающуюся перед зеркалом Марию, подошёл ко мне.

— В Ашхабад поеду, там под эгидой ЦК ВЛКСМ будет сбор молодых воинов запаса, — не стал скрывать я. — Я вот хоть и не служил, а старшим отправляют. Меня и ещё десять человек.

— Не боишься, что члены делегации слушать тебе не станут? — с хитринкой в голосе уточнил Лунёв.

— Пусть попробуют поспорить, — я внимательно осмотрел свой кулак.

— Молодых — это до скольки лет? — заволновался вдруг Егор.

— До тридцати пяти, вроде, — припомнил я.

— Мне тридцать пять! Я! Я хочу поехать. Анатолий Валерьевич, замолви словечко? — аж подпрыгнул на стуле Егор.

— Тебе-то зачем? — удивился Михаил Сергеевич. — У тебя двое детей, одному и года нет.

— Вот поэтому тоже! И родня у меня в Туркменистане есть! — пояснил бывший воин-пограничник.

Глава 28

Судя по всему у нашего Егора не всё ладно дома. Иначе чего бы ему рваться не пойми куда? На семейные неурядицы Егора намекают и многозначительные взгляды коллег в его сторону — презрительные от Марии, понимающие от Зины и Ирины и усталые от Михаила Сергеевича. Один я не в курсе. Ой, нет, не один, отдел кадров тоже не знает ничего про это, иначе мне бы уже доложили. Взять его с собой? А почему нет? Уж он точно характер свой показывать не станет, ну и… мужская солидарность всё же.